Холодной ночью 20 ноября 1939 года академик Николай Вавилов по личному приказу Сталина был срочно доставлен в Кремль.

- Ну шьто, таварыщ Вавилов, - спросил Сталин, неторопливо ходя с трубкой по кабинету, - будем цветочки-лютики нюхать или камунисм строить, а?

Николай Иванович, которому не было предложено даже сесть, битых полчаса рассказывал вождю о важности и сути проводимых им исследований. Сталин терпеливо, не перебивая, выслушал всю эту китайскую для него грамоту, после чего спросил, какое у докладчика будет последнее желание.

Вавилов похолодел и замялся.

- Товарищ Сталин, - наконец выдавил он. - Не могли бы вы.. не могли бы вы стать чуточку подобрее?!

Сталин удивлённо вскинул брови.

- Падабрее? Таварыщь Вавилов, если я стану падабрее, мы камунисм будем строить ещо тыщщу лет. И дажы тогда не пастроим, да. Ви свабодны. Пака.

Когда Вавилов ушёл, Сталин сел за стол и на личном деле Вавилова размашисто вывел: "Расстрелять". Потом встал, долго ходил по кабинету, выкурил две трубки, смотрел в окно на ночную Москву, наконец пробормотал: "падабрее, падабрее.. ах, балалайка!", снова уселся за стол, зачеркнул предыдущую резолюцию и ниже написал: "Расстрелять нежно".

С Поскребышевым они до самого утра смеялись над этим административным творением.

- Да чорт с ним, пусть живьёт! - отхохотав очередную порцию, наконец выдохнул Сталин. Порвал дело и выбросил его в ведро.

Что, впрочем, Вавилова не спасло. Через полгода он был арестован, а через три года умер в саратовской тюрьме. А не надо цветочки нюхать, когда вся страна коммунизм строит. А новое дело шьётся в шесть секунд.