- Ну и как ты её того... уговорил?
- Да никак не уговаривал. Помнишь, зашли в подъезд, я говорю: "Слушай, совсем ноги промокли, дай подсушусь часик и поеду". Она смеется: "Ну ладно, мокруша, пошли. А не останешься?" Я пробормотал что-то, типа: ни-ни, как можно...
- Ого! Ну, а дальше?
- А дальше само собой всё. Я ничего особенного и не делал. Выпили, типа чтоб согреться. Мокрый же :) А там уж... Да она и сама не против была. Можно сказать, инициативу проявила.
- Понятно, вобщем. Ну и... как она?
- Знаешь, ничего особенного. Так, на четверочку с минусом. Побарахтались и разбежались почти сразу. С ней и поговорить толком не о чем. Да чего я тебе рассказываю, сам вспомни! Так что не переживай, мужик. Катька по любому лучше.

Инга... Вот оно как выходит - я в том подъезде замялся, растерялся, мучительно выискивая правдоподобный повод для подъема наверх, а ему и повода никакого выдумывать не пришлось - "ноги промокли!". А ведь ноги и у него, и у меня были одинаковой степени мокрости. То есть - почти сухие. Зато в его жизни теперь Инга была, причем как эпизод, да еще и небрежно закинутый в категорию "ничего особенного", а в моей она останется маленькой недосягаемой мечтой-звездочкой с колючими остриями несбывшихся желаний.

- А с Катькой ты...
- Как и ты. Суржиково, второй семестр, третий корпус...
- ...второй этаж, двести пятая...
- Чего тебе рассказывать!
- Ленка, Денис?
- Всё как у вас. Зеркально мыслите, товарищ!
- Ладно, пойду я.
- Давай...

Я уже почти привык к этому загадочному месту, которое про себя окрестил Заведением. К его простой, и в то же время причудливой архитектуре, неожиданным выходам в никуда с неизменным возвратом в произвольную точку Заведения (обычно рядом с другим выходом), непонятной синей субстанции, клубящейся высоко над головой и многочисленным субъектам, бесцельно шатающимся по бесчисленным коридорам, залам, анфиладам и прочим архитектурным изощрениям. Гораздо труднее было привыкнуть к осознанию того, что каждый отдельный субъект - это я. Да-да, я и только я. Иногда, правда, уже почтенного возраста, иногда совсем подросток, но чаще всего - почти ровесник себе теперешнему. Ну, может, плюс-минус лет пять. И, главное - всё это я, я, я! С ума сойти... так казалось поначалу.

- Ты не помнишь, куда я положил мисовские негативы? - не здороваясь, остановил меня посреди большого зала хмурый очередной я, выглядевший немного постарше. - Я ребят зазвал, почти все приехали (прикинь!), думал такой эксклюзив покажу! Сунулся накануне вечером по всем ящикам - нету! Весь дом перетряхнул - пропали! Не помнишь, куда?
- В сарае, в бардачке, под клеёнкой на самом дне. В пакетике...
- Ооо, чоорт! А я обыскался... так и не нашел. Ах, досада! Я уж чуть за лопату не схватился - огород перекапывать... Ну ладно, спасибо, теперь хоть знать буду. Ээх! Что ж я про клеёнку забыл-то... - и, махнув рукой, очередной я решительно зашагал прочь.

О причине своей смерти здесь почему-то не принято спрашивать - это как бы негласное табу. Да некоторые из присутствующих так и не успели понять этой самой причины. То, что мы все умерли - сомнений нет ни у кого, просто кто-то раньше, кто-то позже, а про некоторых я даже знаю - как и когда. Вон тот я сорвался с подножки товарняка на Сортировочной в 6-м классе. А вон другой я в 7-м прыгнул зимой из открытых трамвайных дверей, угодив прямо на ледяную дорожку, ныряющую обратно на рельсы. А вот снова железнодорожный случай - возвращался в изрядном подпитии от друзей к станции и не услышал за спиной свист маневрового тепловоза. Вон всю левую сторону как раздуло! И голова... Да не рассматривай себя всё время, ты ведь даже ничего не успел понять, я подскажу.

- ...
- Да ты что! Маневровый сзади ударил, говоришь? А что ж я...
- Дык пьяный был, шагал где не надо, о высоком думал.
- А тебя как миновало?
- А я, видимо, сантиметров на тридцать правее шел. Тож зацепило, но не летально. Пролетел метра три вперед, да потом рука с месяц одинаковой толщины по всей длине была. Синяя такая... А мне в тот момент не до боли было, я часы кинулся искать, часы хорошие, их ударом сорвало и вперед унесло, еще метра на три. Еле нашел в темноте на насыпи. А рука-то ладно, даже и не болела толком...
- А меня, значит... того?
- Значит, того...

Это был единственный диалог с собой, случившийся в самом начале моего пребывания здесь. В дальнейшем я таких разговоров избегал - сам не заводил, а других самих себя отшивал дежурными фразами. Да и о чем с собой можно разговаривать? Основное известно и так, а вариации только расстраивают. И из-за того, что произошли не с конкретным тобой, и из-за того, что ничего в конечном счете-то и не изменили. Как в случае с Ингой...

- Извини, брат, где здесь туалет?
- Чего? А, шутить изволишь... Ну-ну. А помнишь как на "Римской"?...
- Да помню, помню... Ты-то как выкарабкался?
- Дык на Пролетарке вышел, а там дальше такое заведеньице...
- ... с желобами...
- Ага. Ну ладно, бывай.
- Тебе того ж...

Кому и зачем понадобилось собрать нас (меня?) в этом странном антураже? То, что мы из параллельных вселенных с разным вероятностным исходом - это совершенно очевидно. Биографии большинства расходятся не очень сильно, хотя некоторые, как удалось углядеть и выяснить, достигли и почтенных лет, и высоких должностей. Просто в какой-то момент обстоятельства сложились благоприятствующим образом - и вот, например, один из меня, вместо увольнения из той дурацкой конторы сразу после испытательного срока вдруг остался в ней по причине увольнения другого сотрудника и даже неожиданно показал неплохие результаты. Дальше - свой отдел, новый скачок, уже замовская должность, почти 300 человек в подчинении. Новый проект... переход с повышением... с сохранением... Нда, кроме внешнего вида, это уже как бы и не совсем я. Но мы поздоровались, коротко побеседовали (говорил в основном он) и разошлись, причем он - вальяжно и не оборачиваясь, а я - периодически оборачиваясь и сутулясь, засунув руки в карманы.

- Это Испытание, - сказал мне один из меня, явно пенсионного возраста. - В смысле, Испытание только предстоит.
- Что-то вроде конкурса?
- Да, если угодно. Нас собрали здесь, чтобы выбрать лучшего. Лучшего из лучших. Вычленить из всего многообразия вариаций лучшего Меня!
- По каким критериям, извиняюсь?
- Возможно, по опыту. По багажу знаний. По количеству или качеству собранной информации. А, может, по тщательности соблюдения Слова Его! Лишь единственному из нас уготована дальнейшая лучшая участь.
- Хм... А что же будет с остальными?
- О, этого я не знаю. Это знает только Он!
- Кто - Он?
- Тот, кто собрал нас здесь.
- Исус Христос, что ли? - Вот уж не думал, что среди множества меня, имеются особи истинно религиозные.
- А вот и увидишь, какой Исус! - вдруг хитро подмигнул он мне и, шагнув в сторону, пропал в черном овале на стене коридора.

Да, здесь так можно. Помимо загадочных выходов с возвратом, на многих стенах Заведения нарисованы черные овалы, доступные для проникновения внутрь. Когда начинаешь звереть от бесконечного созерцания самого себя, можно шагнуть в такой овал и оказаться одному в замкнутом пространстве, наполненном тихим приглушенным светом, сквозь который, как сквозь толщу воды, различимо мерцание далеких звезд. Эдакая кабинка для уединения, реализация права побыть наедине с собой. Причем, что интересно, кто бы ни зашел в черный овал впереди тебя, шагнув следом, ты окажешься там абсолютно один. Пространство внутри не такое большое, хотя стен как таковых нет, просто идя вперед, начинаешь двигаться по кругу, периодически возвращаясь к черному овалу. Иногда на воображаемых "стенах" высвечиваются картинки личных воспомиманий - правда, каких-то совсем незначительных и безобидных.

"Нда уж, - думал я, бредя дальше по коридору и обходя небольшую группу, которой солидный я хорошо поставленным голосом и слогом рассказывал что-то невообразимо заумное и складное. - Если это действительно конкурс, шансов у меня - лично у меня! - практически ноль. Ни по социальной, ни по интеллектуальной, ни по возрастной, ни по какой другой из лестниц по сравнению с этими товарищами, - я еще раз обернулся на оратора, - я не продвинулся и наполовину. Да, согласен, есть тут экземпляры и с куда скромными достижениями, но утешение это слабое. Первому мне не быть ни при каких обстоятельствах. А тогда зачем вообще участвовать в этом цирке? Надеясь на "а вдруг?". На некий параметр, по которому будет происходить отбор и в котором я якобы превзойду всех? Но что это за параметр такой? И существует ли он вообще? Уж не занимаюсь ли я возлелеянием собственного воспаленного эгоизма и нет ли способа разом покончить со всем этим представлением?"

- Слушай... Как думаешь, зачем я... мы здесь?
- Думаю, для забавы.
- ??? Кого?
- Вышестоящих товарищей.
- А смысл?
- Дык ведь скоро осатанеем и начнем друг друга давить. Уничтожать всеми доступными способами. Душить и рвать зубами. Вот ржачно-то наблюдать за нами будет из этой синей лохмоты!
- А повод какой?
- Да миллион. Ты там у себя поднялся - я не поднялся, ты поимел - а я не поимел... А кто останется последний - тому приз.
- Какой приз-то?
- Банка тушенки.
- Не, я серьезно. Обратно туда, что ли?
- Откуда я знаю... Может и туда, а может и куда подальше...

Интересно, сколько нас в Заведении? Исходя из теории бесчисленности миров - бесконечное количество. Но как отобрать лучшего из бесконечного числа вариантов? А уж передушить бесконечное число самих себя - непосильная задача для любого отдельно взятого самого себя. Странно, когда я здесь только появился, не было ощущения, что все остальные появились одновременно со мной. Было впечатление, что весь народ уже давным давно тут - и молодые, и старые, и вообще все. С другой стороны, я не видел, чтобы кто-то тут возникал из ничего, а потом бегал и приставал ко всем с дурацкими вопросами из стандартного набора новичка. Какая-то совершенно парадоксальная пространственно-временная подборка... Но если мы все (я весь?) уже здесь и новых поступлений не предвидится, то чего ждут товарищи из ЦК? Эй, начинайте уже, хватит кота тянуть!

- Можно на секундочку?
- Валяй.
- Но согласись ведь, что Катерина - идеальная женщина? Не идеальная вообще, а идеальная в твоем... моем... ну, вобщем, нашем варианте. И даже её первый...
- Слушай, просьба такая. Замолчи, а?
- Как скажешь...

Что ж, попадаются и такие. Я ведь человек разный, разносторонний. Многовероятностый... Тьфу.

Чтобы хоть как-то погасить усиливающееся раздражение, я шагнул в первый же подвернувшийся черный овал. Фуф, сразу стало процентов на пятьдесят полегче. Вокруг сквозь синеватую мглу проступали картинки из глубокого детства (вид из моих глаз) - вот я ползу в колготках по комнате и рассматриваю свое отражение в полированной дверце серванта. А вот заглядываю в деревенский колодец, очень боясь, что меня кто-то толкнет сзади, хотя сам еле достаю подбородком до края. Уууу, какая глубина! А есть ли там дно, почему ничего не видно? "Бабушка, а у колодца дна нет!" Бабушка не отвечает, гремит ведрами... А вот я собираю камешки на морском берегу, стараясь находить те, что похожи на какие-нибудь буквы. Вот О, вот С, вот Н и Р (а может мягкий знак), вот Т, Е и В, а вот - ух ты! - целая Ч, и какая похожая! "Не ходи в море! - кричит мама. - Ты ещё не погрелся!" Но, мама, ведь самые лучшие, самые яркие и похожие на буквы камешки лежат в море! Но мама не унимается: "Назад! Назад! Сюда!"

Тут я догадался, что это меня, то есть нас зовут. Созывают. Собирают. Наконец-то. Зов шел отовсюду, он не был ни звуком, ни светом, он был именно зовом, призывом, раздающимся везде - и снаружи, и внутри меня. Собственно, ничего делать и никуда бежать не пришлось - изображения на псевдостенах поблекли, равно как и сами стены, и я оказался в плотной толпе самих себя, наблюдая во всех сторонах перед собой бесчисленное поле голов. Никаких стен уже не было, над нами низко клубился синий клочковатый туман, и из него, где-то далеко впереди, прямо по воздуху спускался... Я не мог разглядеть, кто это, он находился слишком далеко, и лишь когда он вдруг остановился в воздухе и поднял руку, его жест показался мне очень знакомым. Такой же знакомый голос раздался сразу отовсюду, он был тихим, спокойным, чуть усталым, но очень, очень характерным и узнаваемым:

- Ну вот... Вот мы и встретились. Вы все знали, что я не оставлю вас, что я обязательно приду за вами. Не нужно думать, что кто-то из вас нужен мне меньше, чем кто-то другой - все вы мне дороги и с каждым из вас я обязательно поговорю. Никто не останется обойденным, никто не уйдет ни с чем... но сейчас...

Головы заколыхались, единый выдох усилился до гула.

- Но сейчас.... Простите, но сейчас мне нужен всего лишь один из вас. Вы не знаете, кто это, его знаю только я... Он... он... Вот он! - И он махнул рукой в мою сторону, как мне показалось - точно в меня.

Внезапно окружающие тела пропали, и я оказался один на один с пришедшим посреди темноты с клокочущим синим небом. Знакомой походкой, раскинув руки, он двинулся мне навстречу, и чем ближе он подходил, тем несомненнее для меня становилась его личность. Конечно же, подсознательно я, как и все недавно присутствующие, ждали именно его - а кто бы еще это мог быть? Это много раз виденное лицо, темные глаза под сросшимися бровями, тонкий рот, легкая небритость на щеках, непокорный хохолок на затылке, который мне никогда не удавалось толком причесать.

- Вот так, - тихо сказал он, остановившись в двух шагах от меня. - Вот так вот...
- Я?!!
- Да. Ты.
- А как же... они? - я бегло окинул взгялдом пустое пространство вокруг себя.
- Неужели не догадываешься?
- Хм... Ну, допустим... хотя это и неважно... Но, самое главное - почему? Почему именно я?
- Опять не догадываешься? - усмехнувшись, спросил он.
- Нет!
- Тогда оглянись.

Я оглянулся. Прямо на меня, уходя в бесконечность, глядели те же лица, среди которых я столько времени провел тут и от которых уже порядком устал. Они глядели с такой гримасой надежды, мольбы и отчаяния, что я невольно отступил на два шага назад. Что я скажу им? Что я могу сделать для них? Чем кто-нибудь из них мне дороже любого другого? Почему я должен отдать предпочтение кому-то одному? Кто вообще внушил им столь нелепую мысль? Конкурс! Не-ет, этот цирк действительно надо прекращать, и как можно скорее...

Я вычленил перед собой крохотную точку пространства, напрягся и ставшим вдруг привычным движением резко нырнул в неё. Оказавшись внутри холодной сферы с тихим рассеяным светом и едва намеченными расплывчатыми туманностями будущих светил, я принялся творить. Это будет мой мир, моя вселенная. Так, вот так. Пространство стало наполняться изумительными по форме и тональности крошечными объектами, они тянулись друг за другом, завивались в вихри, спирали, кружились и разлетались еще более причудливыми пространственными узорами. Так, ещё, ещё! А вот эту звезду я, пожалуй, назову Инга...