Опять я в деревне. Хожу на охоту:
Для щей из крапивы стреляю ворон,
А утром, отшкрябав похмельную рвоту,
Из мутной бутыли цежу самогон.

Как часто, проснувшись в бесхозном сарае,
Я новую жизнь с бодуна замышлял!
А вечером, еле столбы огибая,
Я сам над собою до слёз хохотал.

Сосед мой болезный, Матвеюшко-лапоть,
Пропил лисапет. А четвертого дня
Ногой уронил керосинную лампу,
Спалил себе дом и живет у меня.

Не надобно гор золотых нам с Матвеем,
В родимом сарае мы славно живём,
Как божии птицы - не пашем, не сеем,
То курицу спиздим, то дров украдём.

Но после провала с колхозной коровой,
Которую я за полтинник продал,
В меня самолично стрелял участковый...
Я поднял Матвея и в лес убежал.

В лесу неуютно, аукает нежить,
Матвеюшко стонет и липнет к горлУ.
Эх, край непролазный! Ах, угол медвежий!
Где шефская помощь столицы селу?

Пустеют поля, без надзору, без глазу,
Вонючая речка течёт наугад,
За ней догнивает свой век скотобаза,
Там тощие свиньи друг дружку едят...

...Однажды в студеную зимнюю пору
Мы из лесу вышли. Наверное, зря!
Вломилися в крайнюю хату к Егору:
"Егорша! Спаси!!" - А он спит, вдугаря.

Тогда мы на Выселки двинули полем.
Нас снег заметал, мы продрогли насквозь,
И каб не егоршин бидон с алкоголем -
Подохли бы на хуй. А так обошлось.
далекий 1989